Вино в мемуарах, публицистике и документальной прозе[править]
Учёные медики Джалинус, Сукрат и Букрат, Абу Али ибн Сина, Мухаммад ибн Закарийа, Бахтишу и Сабит ибн Кура говорили, что для организма людей нет ничего более полезного, чем вино, в особенности виноградное вино, горькое и профильтрованное. Оно уносит горе, веселит сердце, полнит, способствует перевариванию густой пищи, румянит щеки, освежает и белит кожу, обостряет память, скупого делает щедрым, трусливого делает храбрым и уменьшает болезни. <...> Некоторые прозорливые называют вино пробным камнем мужественного человека. Некоторые называют его критиком разума, некоторые — мерилом знания, некоторые — критерием таланта. Большие люди называли вино смывающим горе, а некоторые — веселящим горе. Кто выпьет пять чаш чистого вина, проявляет доброе и злое, что есть в нем, всю свою сущность. Оно делает незнакомого другом и умножает дружбу, в то же время оно усаживает друзей вместе.
— Омар Хайям, «Науруз-наме», глава «Слово о пользе вина»
Вино сообщает каждому, кто пьёт его, четыре качества. Вначале человек становится похожим на павлина — он пыжится, его движения плавны и величавы. Затем он приобретает характер обезьяны и начинает со всеми шутить и заигрывать. Потом он уподобляется льву и становится самонадеянным, гордым, уверенным в своей силе. Но в заключение он превращается в свинью и, подобно ей, валяется в грязи.
… следует избегать любых излишеств, особенно при обычном употреблении вина: поэтому первый бокал нужно пропустить за здоровье, второй — за доброе веселье, третий — за друзей, но четвёртый — за врагов.
… all excess is to be avoided, especially in the common use of wine: Whereof the first Glass may pass for Health, the second for good Humour, the third for our Friends; but the fourth is for our Enemies.[1]
— Уильям Темпл, «Эссе о здоровье и долгой жизни под управлением диеты и физических упражнений» (Essay upon Health and Long Life of Government of Diet and Exercise)
Нижним чинам вино и протчее пить не запрещаетца, однако не на кабаке, где выключая что ссоры и драки бывают и военной человек случаетца во оные быть примешен; по крайней мере через сообщение тамо с подлыми людьми он подлым поступкам, речам и ухватке навыкнуть может и потеряет его от них отменность. Чего ради, вшедши в кабак и купя пива или вина, идти немедленно из него вон и выпить оное с артелью или одному в лагере ж или в квартире, однако и таким образом входить в кабак с дозволения своего начальника.
На другой день входа неприятеля в город четыре солдата пришли к нему; осмотря дом, и не нашедши ничего с собой унести, сошли в погреб, находящийся под оным, нашли там сотню бутылок вина, и давши разуметь знаками племяннику купца, чтоб он поберёг оные, возвратились опять ввечеру, в сопровождении тринадцати других солдат, зажгли свечи, принялись пить, петь и потом спать. Молодой русской купец, видя их погружённых в пьяныйсон, вздумал их умертвить. Он запер погреб, завалил его каменьями и убежал на улицу. По прошествии нескольких часов, размысливши хорошенько, что эти семнадцать человек могли бы каким-нибудь образом освободиться из своего заточения, встретиться с ним и его умертвить, он решился зажечь дом, что и исполнил посредством соломы.
Дюк де ла Ферте, под начальством маршала Катина, воевал в Савое. Войска принуждены были довольствоваться скверным туземным вином. Несмотря на то, дюк де ла Ферте потреблял его всегда через меру. Спросили его однажды, как может он пить такое вино и особенно же в таком количестве? «Что же делать, — отвечал он, — надобно уметь любить друзей своих и с их погрешностями».
Поддѣлка и фабрикація виноградныхъ винъ составляютъ совершенно особый отдѣлъ знаній и какъ бы самостоятельную науку. Искуство приготовленія винъ доведено до такого совершенства, что, во многихъ случаяхъ, самые ученые химики не могли ничего сказать: настоящее или поддѣльное вино. Бывали случаи, что портвейнъ, приготовляемый въ Англіи и, какл. извѣстно, не содержащій въ себѣ и капли настоящаго вина, признавался химиками за портвейнъ неподдѣльный.
Самыя обыкновенныя подмѣси слѣдующія. Для увеличенія количества подливаютъ воды. Во французскія вина часто прибавляютъ сидръ. Слабые, прокисшія и крѣпкія вина поддѣлываютъ спиртомъ. Прокисшія вина исправляютъ мѣломъ, мраморомъ, поташемъ, содой. Для подкрашиванія, для освѣтленія и для сдѣланія винъ способными къ дальней перевозкѣ, подмѣшиваютъ къ нимъ квасцы или желѣзный купоросъ.[3]
На обратном пути я заметил с лодки скрывавшийся за Липари остров. Лодочник назвал его «Салина». На этом-то острове и выделывают мальвазию.
Мне захотелось выпить на месте бутылку этого знаменитого вина. Оно похоже на сироп из серы. Это подлинное вино вулканов, густое, сладкое, золотистое и настолько насыщенное серою, что вкус ее остается у вас во рту до самого вечера. Вино сатаны.[4]
Там фальсифицировали в основном красное вино, и думаю, что главной составляющей была черника. А ну-ка, Толюша, давай попробуем устроить к завтрашнему дню глинтвейн. Мой Толюшка живо вернулся из аптеки с черникой, гвоздикой и корицей и через час притащил ко мне стаканчик глинтвейна. Разница с красным вином была значительная, но напиток, который можно было назвать жидким кисельком со спиртом, был настолько недурён, что мы решили приготовить его уже в большом количестве.[5]
— Владимир Аничков, «Екатеринбург – Владивосток», 1917-1922
У неё свои вкусы; пианола ― вместо цевницы, чай с малиновым вареньем ― вместо вина, «требник деда моего» ― вместо Илиады... [6]
…Народы, производящие много вина, выработали моральные границы, которые не просто нарушить. И если во время питья терять контроль над собой считается позором, то самообладание пьющих превращается в традицию.
«Лучшие вина делают из различных сортов, принадлежащих к европейскому виду Vitis vinifera. Новые гибридные технические сорта по качеству производимого вина приближаются к ним. Для приготовления различных типов вин используются определенные сорта винограда, отвечающие особым требованиям». Так, плохо скрывая безадресную ненависть, бормотал выпивший комендант Дементий, склонившись над брошюрой из хозяйства лисосвинского садовника, и пронзительные глаза его, цвета синьки для белья, казались лишенными разума, а на щеках проступала тревожная рыжеватая щетина. Он читал на крыльце, под светом лампы, трудившейся над входом во флигель, и отгонял комаров нерегулярными взмахами пятипалых ладоней. ― Кьянти! ― повторил он, прижав книгу к сердцу, бившемуся под клетчатой фланелевой рубахой. ― О, суки! Мы: спирт в окопах, когда повезет, мы: в окопах спирт в отсутствие доступа кислорода, а они ― Шираз![7]
Денис Давыдов спрашивал однажды князя К***, знатока и практика в этом деле, отчего вечером охотнее пьешь вино, нежели днем? — «Вечером как-то грустнее», — отвечал князь с меланхолическим выражением в лице. Давыдов находил что-то особенно поэтическое в этом ответе.
