Голубятня на жёлтой поляне

Материал из Викицитатника

Голубя́тня на жёлтой поля́не — роман-трилогия Владислава Крапивина 1985 года, состоящий из трёх книг: «Голубятня в Орехове», «Праздник лета в Старогорске» и «Мальчик и ящерка». Примыкает к циклу «Великий Кристалл».

Цитаты[править]

Голубятня в Орехове[править]

  •  

Угу… Ты хочешь сказать, что крейсер стоит на поляне и к нему ведёт лесенка? — глава первая

  •  

Устав СКДР гласил: «Столкнувшись с необычными явлениями, которые на данный момент не поддаются объяснению, командир и члены экипажа, вместе или в одиночку, должны действовать, полагаясь на собственную интуицию и опыт, в соответствии с обстоятельствами».
В соответствии с обстоятельствами следовало взять Алькину руку и поздороваться. Яр так и сделал. — глава первая

  •  

Оказалось, что лучше всех ныряет Чита. Тощий, ребристый, в обвисших трусиках, он взлетал с плеч Яра, как пружинка, и падал без плеска. Данка тоже хорошо ныряла. Игнатик не очень. Алька же просто плюхался. — глава первая

  •  

— Разве бывают письма с той стороны? — удивился Алька.
— А что такого? Говорят, и люди иногда приезжают, — сказал Чита. — глава первая

  •  

— А что за кристаллы? В самом деле живые? — заинтересовался Алька.
— Безусловно… И не совсем черные. Когда приглядишься, у них в глубине мерцают радужные огоньки. Словно световая азбука или сигналы
какие-то… Разные были кристаллы — некоторые с ноготь, а некоторые с дом. Они всё время росли и соединялись в разные фигуры. Будто город из себя строили… Конечно, это была жизнь, только нам совершенно непонятная…
— А вы пытались объясниться? — спросил Чита.
— Всеми способами… И на третий день на громадном кристалле появились ответные слова. Метровыми буквами, очень красивым академическим шрифтом: «Уходите, пожалуйста. Вы нам мешаете».
— И вы улетели? — огорчился Алька.
— А что было делать? В чужой дом соваться без спросу?.. Мы позволили себе только одну невежливость. Уже из люка наш тогдашний капитан, Лёва Замятин, сказал им: «Ну и фиг с вами, хрустальные болваны».
Игнатик улыбнулся. Алька оживленно спросил:
— А они ответили?
— Ответили, — соврал Яр. — Зажгли слова: «Фиг с тобой, Лёва». — глава вторая

  •  

Чтобы жить, человек должен любить. Кого-то или что-то. Яр любил. Сначала маму, а ещё Славку, Димку, Валерку, Юрика. Потом Галку. Галинку, Галину… Заранее любил будущего Юрку. Галина не смогла понять этой любви и понять, что такое Космос, тоже не смогла. Юрка так и не родился, Яр ушел в бросок на Меркатор… Он продолжал любить: товарищей, тайны планет и Пространства. Потом наступило время, когда товарищи стали уходить один за другим. Тайны Космоса оказались не важнее того, что осталось на Земле. Но и то, что осталось, ушло в прошлое. Что ж, Яр продолжал любить прошлое. А когда понял, что этого мало, в рубке крейсера появился Игнатик.

  •  

Своего отца Яська не помнил. Ему хватало мамы. Но, значит, это очень большое горе, когда уходит отец. Такое, что люди от него уезжают на край земли и даже некогда проститься с другом…

  •  

В этой молчаливости, в тусклом свете лампочек, в запахе грязной ткани была тоскливая мрачность. Словно грузили обернутые мешковиной трупы. Но, конечно, это не так. У стен Яр заметил штабеля каких-то одинаковых гипсовых статуй. Скорее всего, их и увозили куда-то.

  •  

— Кто же вы такой?
— Меня зовут Тот.
Яр усмехнулся:
— Исчерпывающий ответ. По-моему, это имя какого-то египетского божества.
— Я не божество. И это не имя. Скорее, местоимение. «Тот, того, тому; тот, который…» И так далее.
— Ну и что же Тот который хочет от мальчика и от меня? — сдержанно спросил Яр.

  •  

Тот поморщился. Яр не ожидал, что это неподвижное лицо способно на такие гримасы. Казалось, от щёк и подбородка сейчас посыплется потрескавшаяся глазировка. Нет, не посыпалась.

  •  

Ещё в древние эпохи всякая нечисть прикрывалась словами о прогрессе.

  •  

Тот вздохнул, выпрямился, чиркнул пальцем по трубе отопления. Она перерезалась — гладко и ровно, как тонкой ножовкой. Тяжёлая батарея осела на пол. Труба качалась и со всхлипом втягивала воздух. Тот чиркнул по трубе ещё раз — повыше первого среза. К ноге Яра покатилось железное колечко. И ещё колечко. И ещё… Тот нагнулся, смял в кулаке звенья батареи, отшвырнул её, как ворох бумаги, и посмотрел на Яра.
— Не впечатляет, — сказал Яр. — В цирке я любил клоунов, а фокусников смотрел без интереса.

  •  

— Эй вы… Тот! Остановитесь.
Тот остановился. Повернулся к Яру всем туловищем. Лицо его было вежливым и бесстрастным.
— Еще один вопрос. Последний, — сказал Яр.
— Слушаю вас.
— Планета Земля, город Нейск, угол улиц Южной и Строителей, магазин «Спорттовары»… Это не вы стояли там в витрине, в башмаках с шипами и с ледорубом на плече?
— Нет, — очень спокойно ответил Тот. — Это был не я.

  •  

На самом деле пришельцы не могут освободить планету. Она, если хочет, должна освободиться сама. Планета огромна, пришелец мал, затерян, беспомощен. Он не знает её законов…

  •  

Яр достал патрон, зажал в закаменевших пальцах пулю, раскачал, выдернул. Высыпал на ладонь серые зернышки.
— А в патронах для карабинов порох чёрный, — задумчиво сказал мальчик.
Яра что-то толкнуло:
— В учебных патронах?
Мальчик будто затвердел. Глухо молчал.
— Ну, извини, ты ведь не любишь лишние вопросы. Как бормотунчик, — сказал Яр. — Давай руку.
Мальчик подставил локоть. И, обмякнув, тихо проговорил:
— Они были не учебные. Просто они почему-то не срабатывали, когда нужно. Будто холостые…

  •  

— Простите, я не здешний. Что происходит?
— Колыбельная, — вздохнул старик.
Яр вопросительно молчал.
— Такой обычай, — тихо проговорил старик. — Поют колыбельную, когда хоронят ребёнка.

  •  

Пистолет хлопнул негромко и как-то нехотя. Выплюнул бледный огонёк. Затвор, помедлив, отошел назад, выбросил гильзу и с натугой послал в ствол второй патрон.
Тот стоял спокойно и глядел, не мигая.
Яр со злостью снова надавил спусковой крючок, будто силой руки мог увеличить мощность выстрела. Опять выскочил жёлтый язычок огня, а следом за ним — пуля. Она ударилась о мокрое пальто Тота и упала в снег.
Яр отчаянно рванул крючок третий раз. Пистолет сработал с медлительным бессилием.
Тот поправил шляпу.
— В самом деле, какой же вы ребёнок, — сказал он с сочувствием. Повернулся и стал уходить среди чёрных деревьев.
Догоревшая свечка обожгла Яру пальцы, и он уронил её. С минуту стоял без мыслей. Потом подумал механически: «Что же с оружием?» Поднял пистолет и выстрелил вверх.
Грохот взорвал кладбищенскую тишину. Вспышка осветила ветки. Яр выстрелил опять. Заложило уши. При вспышке сверкнул оструганный столбик на могиле. Выстрел разметал снежные хлопья.
«Как салют по Игнатику, — горько подумал Яр. — А зачем он, салют?.. Даже
отомстить не мог. Хлопушка…»

  •  

На миг острое сожаление, что он здесь, а не на крейсере, обожгло Яра. Сзади нетерпеливо дышал Чита. Яр машинально шагнул в автобусную дверь. Навалилась давящая темнота. Яр отчаянно мотнул головой. Стало светло. Он оглянулся на захлопнувшуюся дверь автобуса: а ребята?
Автобусной двери не было. Была стальная дверь гермошлюза.

  •  

И теперь они стояли под голубятней. И хитрый негодный Алька, почуяв слабинку в Яре, выговаривал:
— Ушёл — и крышка. А как мы без тебя, подумал?
— Неужели ты, балда, решил, что я ушел нарочно? — Огрызнулся Яр.
— А откуда мы знали?.. Чита даже читать перестал, ходит, как варёная макарона. Данка ревёт целыми днями…
— Как… целыми днями? Сколько же времени прошло?
— Как сколько? Ты сам не знаешь? Почти три месяца.
Яр присвистнул. «Побеседовали в кают-компании… Хотя, конечно, так и
должно быть…»

  •  

— Ага, появился, — сказал Чита радостно и всё же с тенью упрёка.
— Здравствуй, Яр, — улыбнулась Данка.
— Вы подросли, — сказал Яр.
— За лето всегда подрастают, — согласилась Данка.
— А я не успел даже выспаться, — виновато проговорил Яр. — У нас всего два часа прошло.

  •  

Тоска по Игнатику опять резанула Яра. Он отвернулся, чтобы скрыть от ребят лицо. У них-то минуло три месяца, а для него и двух суток не прошло с той ночи на кладбище…

  •  

Он повесил на спинку стула блик. Стул скрипнул, тяжёлый аппарат закачался у пола на длинном ремне.
Вошел Чита. Сразу спросил:
— Это что? Электродрель?
— Сам ты дрель, — сказал с кровати закутанный Алька. Он был немного в курсе. — Не трогай эту штуку. С ходу разнесёшь полгорода в пыль…
Очки у Читы блеснули.
— Правда?
— Неправда, — сказал Яр. — Полгорода не разнесёшь. У этой штуки направленный удар. Старая система: боевой линейный излучатель Кузнецова.

  •  

Из широкой щели с дымящимися катушками и обрывками кабелей шагнул к отшатнувшемуся Яру Тот.
Яр швырнул Читу к двери и отскочил сам.
Тот, растопырив руки, деревянно двинулся к Яру и Чите.
Впрочем, это был не Тот. Другой это был. Яр узнал его. Узнал неподвижные злые глаза, бессмысленную улыбку, трещину на глазированной щеке. Пёстрый альпинистский костюм.

  •  

Яр опять встал на колено и выстрелил. Белый луч унёс в пространство всё, что встретил на пути. Стены ахнули. А Наблюдатель стоял.
Постоял и снова шагнул.

  •  

— Он преследует меня одного, — тяжело дыша, ответил Яр. — Ты ему не нужен. Ты уходи, а я задержу…
— Неправда, — сказал Чита.
— Что неправда?
— Что он преследует тебя одного. Тот говорил, что с тобой они ничего не могут сделать.
— Это когда я был пришельцем из космоса. А теперь я просто житель Планеты.
— Это хорошо, — заметил Чита.
«Уж куда лучше», — подумал Яр.

  •  

Чита шарил по карманам. Выхватил связку ключей, швырнул в манекена. Потом в руке у него оказалось что-то круглое. Яблоко? Мячик.
Наблюдатель стоял на фоне окна. Чита сильно взмахнул рукой.
Яр решил, что Чита промахнулся. Мячик ударился в оконный переплет, отпрыгнул на середину комнаты и покатился к ногам Яра.
Чита рассмеялся — коротко и зло. Наблюдатель стоял в прежней позе. Но в груди у него была ровная круглая дыра. Чита попал. И резиновый мячик с тремя белыми полосками, как на матросском воротнике, без задержки прошёл сквозь тело несокрушимого врага.
Наблюдатель покачнулся и упал с кирпичным стуком. У него отскочила и откатилась голова.

  •  

— Яр… — сказал Чита.
— Что?
— Яр, ты успокойся…
— Я спокоен, — хрипло соврал Яр и переглотнул. — А ты… перестань читать. Совсем глаза испортишь… ночь на дворе…
— Не испорчу, — странно, очень ровно сказал Чита.
Яр обернулся. Чита по-прежнему стоял, согнувшись над подоконником. У него золотились завитки волос и край щеки.
— Что… Что там?! — крикнул Яр.
— Ничего такого… Свечка зажглась.

Праздник лета в Старогорске[править]

  •  

На ближнем сарайчике лежал Ерёма. Он распахнул на животе мятые железные створки, выдвинул из себя и раскинул веером блестящие элементы солнечной батареи. Заряжался. А квадратную башку повернул ко мне и смотрел зелёными, как у кошки, глазами.

  •  

Сперва он вёл себя как обычный послушный экспонат: здоровался, решал первоклассникам задачки и раздавал посетителям открытки. Но однажды вечером, когда посетители разошлись, и Ерёма смирно сидел в уголке, уборщица уронила ему на голову тяжёлый таз. В Ерёме включилась какая-то музыка, потом он заскрипел, примолк и вдруг сказал уборщице слова, какие порядочный робот не только говорить, но и знать не должен.

  •  

— Несчастное ты создание… Сделать, что ли, из тебя человека?
— А я кто, по-твоему?
Он будто не услышал. Подумал и решил:
— Ладно. Завтра и начнем.

  •  

— Не увёртывайся, Копейкин…
— Сам Копейкин! У меня имя есть!
— Научишься мячи ловить, будет тебе имя.

  •  

— Ну и ехал бы обратно, если не туда принесло.
— Куда «обратно»? Нет на линии такой станции — Колыч. Нет нигде…
Я даже остановился.
— Как это нигде?.. Ну, значит, он не из Колыча! Он врёт!
— А удостоверение?
— Ну… Юрка! Оно, наверно, фальшивое!
Юрка сказал снисходительно:
— Глупенький-глупенький Геля. Кто будет делать фальшивый документ, от которого у всех глаза на лоб? Да и зачем?

  •  

— Он даже ни одного сухарика нашего не тронул, несмотря на то, что голодный, — сказал Юрка.
— А почему голодный-то?
— Он же из дома совсем ненадолго уехал, денег с собой почти не взял. И теперь — ни в кафе, ни в гостиницу…
— Хлеб-то мог взять в булочной!
— Он не знал, что можно бесплатно.

  •  

— Геля! Ещё утро, а ты уже похож на чучело! Ступай, приведи себя в порядок! Ты не ребёнок, а сплошная аномалия!
Раньше я думал, что «Аномалия» — это имя какой-то девочки-неряхи, и обижался. А потом узнал, что это просто «ненормальность». Ну, и перестал обижаться.

  •  

Такие мальчики, наверно, специально существуют в природе, чтобы радовать тётушек и бабушек. Шагает чистюля, скрипку в футляре тащит, под ноги смотрит, чтобы лаковые башмачки не поцарапать. Причёсанный, в жёлтом костюмчике, на шее даже бантик — тоже
ярко-жёлтый, с чёрными горошинами. На брючках стрелочки наглажены.

  •  

— Не люблю трусов. Их надо перевоспитывать, а то человечеству от них один вред.

  •  

— … А, вон он шагает! Красавчик Ниня…
— Это по-испански, что ли? Не «ниня», а «нинья». Значит «девчонка».
— Это не по-испански. Это сокращенно от слова «Паганиня».
— Не Паганиня, а Паганини.
— Кому Паганини, а кому так…

  •  

— Никогда не думал, что в скрипке могут так звучать трубы и барабаны. Вот тебе и… Ниня.
Что-то шевельнулось во мне. Беспокойство какое-то.
— Юрка, зачем ты его позвал с нами? Будешь делать из него человека?
— Из него-то? Он и так человек, дай бог каждому.

Мальчик и ящерка[править]

  •  

— Бедняге Тоту запала в мозги ваша идея, что каждый человек — это целая галактика. Возможно, для вас это была просто фраза, но он на ней свихнулся. Он не смог опровергнуть эту идею логически, утерял смысл существования и распался…

  •  

— Мальчик, не стучи мячиком. Это нервирует гостя.

  •  

— Люди часто гибнут во имя высшей цели…
— Во имя вашей цели наши люди… Объясните этой девочке, ради чего во время Нашествия погибла её мать!

  •  

— Люди живут для счастья, — сказал Яр. — Вы, Магистр, этого не поймёте.

  • У вас у каждого своё счастье. Один счастлив, когда женится на любимой девушке, другой — когда на вдовушке с хорошим счётом в банке. Третьему достаточно купить мотоцикл, четвёртый счастлив благодаря солидной зарплате и красивой даче… Один считает целью жизни выиграть как можно больше сражений, другой посвятил себя тому, чтобы сражений никогда не было. Третий мечтает открыть неизвестную планету…
  • Счастье — это когда счастливы те, кого любишь. И когда они есть — те, кого любишь.
  •  

— Кой леший дёрнул вас, директор, называть меня столь старинным способом?

  •  

— воевать с ними бесполезно … Вот представьте, что у вас на кухне завелись тараканы. Их можно давить, морить разными порошками. Можно их на какое-то время вывести. А потом они опять… Надо не тараканов морить, а чтобы на кухне была чистота. А если там грязь и плесень, они разведутся снова… Разве не простая мысль?

  • Сколько сил надо положить, чтобы развести пчёл или, скажем, шелкопряда. А клопы лезут из щелей сами — стоит хозяевам только зазеваться или стать ленивыми… Вот и в человеческой жизни: когда люди становятся равнодушными, ленивыми или слишком сытыми, когда им наплевать на свою планету, появляются те, которые велят. И кое-кто из людей — не против: так спокойнее и проще…
  • Иногда я опять начинал стрелять. Потому что когда чистишь кухню, тараканов тоже надо выметать. Не ждать же, когда они вымрут… — Ветеран